«Я всегда хотела именно присутствовать — не просто отправлять помощь, а быть рядом физически, но совсем не было времени. Я очень давно смотрела в сторону Детского хосписа: когда работала, и Лиду читала, и какие-то деньги отправляла, и даже что-то покупала.
Когда я заполнила анкету на волонтёрство, началась подготовка — просто так в «Дом с маяком» не попасть. Надо пройти несколько собеседований, дают большой список литературы, потом видео и тренинги для волонтёров. Это очень правильная история. Мне так понравилось, что тут системно выстроены рабочие процессы — такой подход по мне. Где-то в июне я пришла первый раз: сначала я бельё погладила, на складе разобралась, и только потом меня к детям пустили. Обычно я прихожу именно играть с детьми — это то, что я умею и люблю всю жизнь: у меня самой много детей.
Вот когда ребёнок начинает хохотать — это абсолютное счастье.
На одном из моих визитов в хоспис был один мальчик, ему 9 месяцев. И мы с ним, как только друг друга увидели, начали хохотать. Он просто всю нашу встречу ухахатывался. И вот прошло уже время, а я до сих пор вспоминаю — это был один из самых классных моментов. Это было невероятное счастье.
Однажды у меня был пионерский отряд, я их так называю. Детям, подопечным ребятам хосписа и их братьям, было лет по 10-11, и все были очень живые, энергичные. С погодой в тот день не повезло, и гулять с ними было нельзя, чтобы не простыли. И я говорю: «Так, всё, вы у меня будете лягушками, наша большая игровая — болотом. Вы будете прыгать с листика на листик (подушки служили реквизитом), а я — большая акула в болоте». Мы выплеснули всю энергию, и потом они спокойно делали какие-то поделки. А я была для них прямо настоящая акула, они убегали от меня, и это был такой кайф.
Ещё, помню, был мальчик: он сказал, что не хочет играть, а я предложила что-нибудь сделать — у него был какой-то набор инструментов. Я и говорю: «Давай постучим по двери, починим что-нибудь». Мы стали колотить по двери, что-то чинить, и дальше как-то само пошло. Потом уже пошли рисовать на планшете, веселились и хохотали.
Когда я только проходила тренинги, стало понятно, что я правильно повернула. Хожу и понимаю, что я на своём месте. Вот эти несколько часов в неделю, которые провожу в стационаре, это возвращение к себе.
Недавно я проводила кулинарный мастер-класс, где мы пекли хачапури. В процессе приготовления еды есть много разных активностей. И в зависимости от возможностей ребёнка всегда можно найти занятие для каждого: кто-то трёт сыр, кто-то месит тесто, кто-то просто отсчитывает ложки муки — можно всё делать одной командой. Важно задействовать в мастер-классе всех детей. Нет же задачи научить их печь хачапури. Задача — провести общее занятие для всех. И когда им в каюту приносят готовое хачапури — они точно будут знать, что это имеет к ним непосредственное отношение, что это они пекли.
Когда ребёнок что-то делает, высунув язык, и ты видишь, что ему прям нравится, — это идеально. Это самая большая отдача.
Я стараюсь приезжать в стационар раз в неделю, это такая хорошая регулярность. У меня бывают тяжёлые недели, завалы… И я знаю заранее, что, когда пойду в хоспис, я выпаду из реальной жизни и попаду в какую-то альтернативную реальность, которая не несёт функции решить мои личные проблемы и переживания. Это не является терапией. Возможно, это имеет отношение к психологическому восстановлению внутреннего равновесия, но я его и не теряю. Если вдруг у меня случится какой-то эмоциональный обвал — я не пойду в хоспис. Я дам себе время это пережить.
В дни посещений я просто разрешаю себе выпасть из реальности своих проблем. Для меня становится совершенно неважно, кем я работаю, что мне нужно, какие у меня дедлайны. Вообще другое ощущение времени возникает в стационаре. Ты понимаешь, что время конечно, но вот прямо сейчас точно никуда торопиться не надо. Мы просто играем и живём».