«Иногда полезно не догадываться о том, что ребёнок чего-то не может»

16 марта 2017

Юлия Рязанова, учитель русского языка и литературного чтения, методист уникальной i-школы, где могут учиться и счастливо расти неизлечимо больные дети, — о мифах, которые нужно преодолеть родителю ребенка с инвалидностью прежде, чем записать малыша в их необычную школу.

Наша i-школа единственная в своём роде. Она начала работать в 2004 году как школа. До этого была в системе дополнительного образования и существовала только в дистанционном варианте. Наша школа существовала только лишь в сети, у неё даже здания своего не было. То есть были дети-инвалиды, которые сидели по домам и непонятным образом «обучались», в лучшем случае восемь часов в неделю. Задача у нас была в том, чтобы детей-инвалидов вытащить за пределы четырёх стен, чтобы дать им возможность социализации. А раз ребёнок не может прийти куда-то ногами, значит, мы придём к нему через сеть. Со временем ребятишек стало довольно много – а на тот момент, в 2003 году, мы работали только по электронной почте, больше не было ничего вообще, потому что у нас не было своих денег, а с инвалидов мы их брать не хотели и не могли. Это был почти волонтёрский проект – не было нормативных документов, не было прецедента, на который можно было бы равняться. Департамент образования Москвы, конечно, выдавал деньги – но только на зарплаты педагогам, технику и интернет.

В сентябре 2004 года школа получила здание, дети стали сюда приезжать. Практика устоялась, появились учебные курсы, учителя и дети стали приходить по расписанию. Мы выполняли госзаказ – нашей задачей было давать детям образование качественное  и соответствующее состоянию ребёнка. А как это сделать, когда ребёнок по большей части находится в больнице или просто не может доехать до школы? Сейчас практика такова: есть дети, которые по разным причинам занимаются в основном дистанционно, а есть дети, которые приезжают в основном очно (к последней категории относятся дети с нарушением по части психиатрии, дистанционное воздействие там бессильно). В нашем подразделении дети учатся смешанным образом: три дня очно и два дистанционно. Иногда учителя подключают дистанционных детей на уроки с очными детьми – делают трансляции. Это же справедливо и для музыкальных школьных концертов – дети могут сыграть на концерте через трансляцию. Пока не очень получается сделать дистанционный театр, но театр — это в принципе очень специфическая вещь, так что мы не расстраиваемся.

Один из школьников Детского хосписа

Жизнь ребёнка не должна быть прозябанием

Наш педагогический коллектив — это учителя-подвижники. К нам ведь не приходят просто так. Наши педагоги или сами имеют сложных детей, или в какой-то ещё форме сталкивались с трудностями. У меня у самой дочка здесь учится. Наши учителя понимают, что человеческая жизнь — это насыщенная жизнь. Что жизнь ребёнка не должна быть прозябанием. Это сложная работа, но те, кто к нам приходит, остаются у нас надолго. Конечно, личные устремления – это ещё не всё. Наши учителя проходят курсы повышения квалификации, связанные с дефектологией. Почти все имеют специальность олигофренопедагога. Кроме того, мы довольно часто выходим за пределы школы, ездим по выставкам, семинарам, у нас есть психологическая служба. Ну и мы просто много учимся на месте. Например, у нас потрясающий учитель рисования, который придумал свою собственную методику. У него есть концепция, которая говорит о том, что любая линия – след тела на бумаге. И он придумал, как свою философию и методику воспроизвести для дистанционного обучения.

Надо сказать, что, когда к нам приходят специалисты – логопеды, дефектологи, психологи – мы замечаем, что учителя, которые не подозревают о некоторых ограничениях детей, о которых знает логопед и дефектолог, зачастую учат даже лучше. Потому что этим знанием, возможно, не стоит так уж обременяться, оно часто мешает давать ребёнку полный спектр знаний и ограничивает работу педагога. Это мы видели уже много раз. Иногда полезно не догадываться о том, что ребёнок чего-то не может.

Мы считаем, что у нас довольно широкая инклюзивная среда, ведь у нас не видовая школа. Однако полностью здоровые ребята у нас не учатся. Понимаете, в чём дело – это вопрос пропорций. Когда больной ребёнок включается в коллектив детей, где преимущественно здоровые дети, здоровых в коллективе должно быть больше, только тогда возникает полезная среда с сопровождением и поддержкой. А у нас ситуация другая – наши дети преимущественно больные. Поэтому помещать к нам одного-двух здоровых детей было бы неправильно. Наша инклюзия заключается в том, что в нашей школе в одном коллективе находятся дети с разными нарушениями. Ведь инклюзия – это когда каждый, независимо от особенностей, включается в полноценный процесс обучения. Наши педагоги способны работать с разными видами нарушений. Ведь надо понимать – тот, кто работает с ребятами, у которых нарушения одного вида, довольно быстро выгорает. Мы, как ни крути, всё равно работаем со сложностями, но и переключаться с одной сложности на другую очень полезно. Интеллектуальное напряжение, которое совершают педагоги, позволяет им постоянно быть в тонусе.

Еще наш школьник

Преодолеть мифы и учиться 

Чтобы к нам попасть, ребёнку нужно просто иметь справку об инвалидности и записаться на консилиум в нашей школе, который даст рекомендацию о том, насколько ребёнку подходит именно наша форма обучения. На консилиуме у нас сидит расширенный состав, и мы сразу прикидываем, в какой группе ребёнку будет удобнее, чтобы он потерял меньше времени на адаптацию. Поэтому консилиум очень важен.

Чтобы записать к нам ребенка, родитель должен преодолеть некоторые мифы.

1. Считается, что после школы ребёнок должен пойти в вуз, и, желательно, в самый лучший. Все родители очень сильно этого хотят. А я считаю, что есть много людей, которые не имеют высшего образования, но живут спокойнее, лучше и богаче. Я не хочу сказать, что высшее образование нужно не всем. Я хочу сказать, что дорог в жизни гораздо больше и они куда разнообразнее, чем мы представляем.

2. Отношение к ребенку не должно определяться через выставляемые оценки. Такая установка часто бывает и у родителей здоровых детей. Важно понимать, что продукт, который человек выдаёт в данный конкретный момент, не стоит с ним отождествлять. Человек гораздо шире, чем та оценка, которую он вдруг принёс. Мужчина поднимет сто килограмм, а я не подниму и пяти, даже если мы оба будем долго тренироваться. Значит ли это, что он хороший ученик, а я нет? Конечно, не значит.

3. И ещё один миф, который сильно мешает людям, – миф о том, что, если ты пришёл в школу, то обязательно будешь со всеми дружить. Школьная и дворовая дружба – не самая обязательная и безусловная. Наши родители удивляются, почему одни дети не хотят дружить с другими. Но дети не обязаны подходить друг к другу по характеру, ценностям, темпераменту! Всё интереснее и сложнее.

4. Иногда наши родители говорят: «Я сам решу, осваивает мой ребёнок программу или нет». Или, бывает, приходят родители больного ребёнка и требуют тридцать шесть часов обучения в неделю. А ребёнок этого не выдерживает! Не справляется, ему тяжело. А родитель говорит «А я лучше знаю, имею право». И тут учителя начинают напрягаться. Простого решения здесь нет, это сфера такая. Учителям, безусловно, нужна крепкая мотивация. Радует, что ситуация с заработной платой в последнее время улучшилось, это привлекает к нам людей. Если вы пройдёте по нашей школе – увидите много молодых мужчин-педагогов, это ведь не просто так. Это говорит о благополучии школы.

Приходите!

Интервью взяла София Шайдуллина.